О.Ю. Сучков, Ю.И. Сучков. Грамматическое толкование норм уголовного права

Грамматическое толкование, являясь способом уяснения буквального содержания выраженной в уголовном законе воли законодателя, состоит как в выяснении смысла употребленных в нормах уголовного права слов, терминов, так и в установлении между ними синтаксической связи.

Познание истинного смысла уголовного закона, прежде всего, предполагает тщательное изучение его словесной оболочки, его текста, что, естественно, не может быть сделано без учета правил грамматики.

Теоретической посылкой, которой определяется роль грамматического толкования, является то обстоятельство, что человеческое мышление и язык, будучи едиными, не составляют полного тождества.

23 Руководящие начала по уголовному пpаву РСФСР 1919 года в ст.12 устанавливали, что пpи опpеделении меpы наказания необходимо учитывать «совеpшено ли деяние пpофессиональным пpеступником (pецидивистом) или пеpвичным». Кpоме этого положения, УК РСФСР 1922 года пpедусматpивал в некотоpых случаях совеpшение пpеступления пpофессиональным пpеступником как квалифициpующее обстоятельство. Совpеменные сведения о пpеступности содеpжат достаточно оснований для восстановления в уголовном законе понятия «пpофессиональный пpеступник».

Словесное выражение нормы права не всегда отражает мысль законодателя, вложенную в норму, и тем более не может отражать намерений законодателя1.

Грамматическое толкование дает возможность в каждом конкретном случае уяснить содержание слов и терминов, а также смысл всего предложения (предложений), из которых состоит тот или иной текст уголовного закона.

Между тем грамматическое толкование как один из способов толкования признается не всеми учеными. Некоторые авторы высказывают суждения о нецелесообразности выделения этого способа толкования. Так, П.И. Люблинский писал: «То, что обыкновенно разумеют под грамматическим толкованием, в сущности, вовсе не есть толкование. Это простое усвоение выраженной законодателем в словах мысли, независимо от тех или иных выводов, которые могут быть из нее сделаны. Мы усваиваем здесь закон, как мы усваиваем всякую написанную фразу. Здесь еще нет толкования воли законодателя..., а есть лишь усвоение законодательного текста»2.

По мнению П.И. Люблинского и И.Е. Фарбера, всякое толкование есть логическое толкование; причем последний, тем не менее, различает и терминологическое толкование, хотя и не указывает на характер отношений, существующих между этими способами толкования3.

А.С. Шляпочников верно считает, что такая позиция обусловлена пониманием связи мышления и языка, которые представляют собой диалектическое единство. «Не только возможно, - отмечает А.С. Шляпочников, - но в ряде случаев и неизбежно несовпадение словесного выражения мысли и внутреннего содержания, вернее, логических и грамматических категорий, не говоря уже о том, что многие слова могут выражать разные понятия. Поэтому в некоторых случаях возможно различие между словесным выражением закона и его внутренним содержанием и смыслом»4. Несовпадение мысли законодателя с ее словесным выражением чаще всего и приводит к необходимости грамматического толкования.

Грамматический способ толкования так же, как, собственно, и любой другой, имеет логическое обоснование, поскольку мышление невозможно без логики. Это дало возможность, в свою очередь, отдельным ученым отрицать самостоятельность логического толкования, поскольку любой способ толкования (в том числе и грамматический) является логическим.