Исторические аспекты развала СССР
( Раздел : Конституционное право )

     Автор: Наумов      |      Краткое описание:   Полная и подробная статья о исторических причинах развала СССР

МЕЖДУНАРОДНЫЕ АСПЕКТЫ РАСПАДА СССР



Причины и последствия распада СССР все современные отечественные и зарубежные исследователи рассматривают, как правило, в контексте глобальных социально-экономических, политических и культурных процессов ХХ века. Внутреннее развитие СССР анализируется в связи этими процессами.

Исследователи — сторонники системного подхода — исходят из того, что современный мир — мир второй половины ХХ века — представляет целостную систему. Развитие капитализма на основе европейской цивилизации направило с ХIХ в. процесс интеграции в русло экономического прогресса. Мир стал западноцентричным (при этом понятие “Запад” толкуется расширительно, охватывая наряду со странами Западной Европы и Северной Америки такие страны как Австралия, Южная Корея и Япония) в технико-экономическом плане, одновременно сохраняя, а подчас и углубляя культурную и историческую самобытность отдельных стран. Интернационализация производства сформировала систему мирового капиталистического хозяйства (МКХ). С развитием и углублением научно-технической революции (НТР) европейская цивилизация все более становилась техногенной и мировой. Техногенной — потому что она была порождена техническим прогрессом и постоянно порождала и порождает его. Суть европейской цивилизации стали выражать научно-технические параметры и связанная с ними социально-экономическая и политическая организация. Одновременно она — “мировая цивилизация”, поскольку во главу угла ставится мировое интеграционное развитие (МИР), выражающееся в том, что система и механизм МКХ функционируют по общим принципам и требованиям технологической цивилизации. МИР превращает все национальные экономики в его подсистемы. Эти подсистемы (субструктуры), включают страны или группы стран, место которых в системе определяется степенью их вовлеченности в указанные глобальные процессы и способностью использовать результаты этих процессов в своем внутреннем экономическом и общественно-политическом развитии. Процессы МКХ, НТР и МИР рассматриваются в рамках “мировой переходности” от “незападной” модели развития к “западной”. Распад СССР был порожден противостоянием “Запад” — “Незапад”, которое завершилось победой “Запада”.

Подобное объяснение, вполне допустимое в рамках макросоциологического анализа, вряд ли может удовлетворить историка, поскольку оно не дает ответа на вопрос, который является целью всякого исторического исследования: в силу каких конкретных причин в определенное время произошло то или иное событие, в данном случае — распад СССР в декабре 1991 г.?

Большинство отечественных и западных исследователей, которые пытаются определить факторы международного развития, способствовавшие распаду СССР, обращаются в первую очередь к процессам, порожденным “холодной войны” (термин был впервые употреблено советником президента США, американским финансистом Б. Барухом в ходе дебатов в американском конгрессе в 1947 г.).

Как российские, так и западные исследователи исходят из того, что глобальное военно-политическое, экономическое и идеологическое противостояние двух блоков в период “холодной войны” определяло все развитие мира после 1945 г. Главное внимание уделяется исследованию тех событий и процессов, которые в течение 45 лет происходили в конфронтационном поле двух противостоящих друг другу военно-политических союзов. Признается при этом, что уже в период “холодной войны” в мире начались и получили быстрое развитие процессы, которые оказывали влияние на состояние антагонистов и формы, в которой “холодная война” протекала. Однако их реальное значение и масштабы стали более ясными с ее окончанием. В этой связи указывается прежде всего на появление в мире более чем 130 новых независимых государств, роль и значение которых в мировых экономических и политических делах развитии стала быстро расти. Отмечается также научно-техническая революция, появление и быстрое развитие новых мировых центров экономического развития. Однако во время “холодной войны” все эти процессы, судя по работам российских авторов , играли второстепенную роль и не были определяющими.

По мнению западных исследователей ,главной задачей Запада в “холодной войны” было “сдерживание коммунизма” (“коммунистической угрозы”, “коммунистической экспансии”) и только поэтому она имела “смысл”. “Война” закончилась поражением “империи зла”, то есть коммунизма и как общественно-политической системы, и как идеологии, и потому она, несмотря на гигантскую трату людских и материальных ресурсов, была оправданной. Лишнее подтверждение тому — отказ политических руководителей России и стран СНГ, пришедших к власти в 1991 г., от социалистической (коммунистической) идеологии и признание ими несостоятельности советской модели социализма (коммунизма). Политика США и их союзников, таким образом, несмотря на некоторые неудачи и провалы, оказалась достаточно эффективной и отвечала объективным потребностям мирового развития. Советская система “рухнула... потому что... финансовый гнет из-за военных затрат оказался ей не по силам”, — утверждает Р. Макфарлейн, бывший в начале 80-х гг. помощником советника президента США Р. Рейгана по национальной безопасности и вошедший в историю американской внешней политики в качестве главного идеолога и организатора программы СОИ. Последним витком гонки вооружений, навязанной Западом Советскому Союзу, который, по его мнению, окончательно подорвал советскую экономику, была “стратегическая оборонная инициатива” (СОИ), известная более как “программа звездных войн”. Макфарлейн полагает, что СОИ была “экономической стратегией, задуманной для того, чтобы разрушить экономику советского государства”. Далее в интервью российскому журналисту он утверждал: “Мы победили в науке и технологии, не в количестве вооружений. Мы обременили вашу страну так, что она этого не заметила, заставили тратить денег больше, чем их было на самом деле”.

Утверждение Макфарлейна вполне укладывается в логику схем, глубоко укоренившихся в массовом сознании и на Западе ,и в России и усматривающих в распаде СССР закономерный итог “холодной войны”.Такой вывод тем более представляется “закономерным”,если оценить бремя гонки вооружений, которое нес СССР в последние два десятилетия, в контексте российской /советской истории ХХ века.

Занимая 5-е место по объему валового национального продукта после США, Германии, Великобритании и Франции, в 1914 г. Россия была одной из ведущих европейских держав и тем самым “великой мировой державой”. С 1861 по 1913 г. Россия в 12 раз увеличила объем промышленного производства и по темпам развития обгоняла Германию, Англию и Францию. Однако эти впечатляющие цифры не должны вводить в заблуждение: накануне первой мировой войны Россия значительно уступала ведущим европейским странам и США по объему промышленной продукции и особенно по производству её на душу населения. Первая мировая война, революция 1917 г. и последовавшая за ней гражданская война и иностранная интервенция привели к катастрофическим последствиям для России. Ее территория сократилась более чем на 90 тыс. кв. км., население — почти на 49 млн. чел. (с 185,2 млн. до 136,9 млн. человек), из которых примерно 31,5 млн. связаны с территориальными потерями и эмиграцией и 18,5 млн. приходится на прямые безвозвратные потери в результате войн, голода и эпидемий. Экономика страны была отброшена на многие десятилетия назад, приблизительно на уровень середины ХIХ века. Было потеряно около 48% национального богатства страны. Модернизация страны (“социалистическая реконструкция” народного хозяйства) в 20-30-гг. начиналась с крайне низкого экономического, научно-технического и культурного исходного рубежа. К тому же она осуществлялась в условиях идеологического и военно-политического противостояния СССР с ведущими капиталистическими странами мира и его дипломатической и экономической изоляции, что существенно затрудняло и “удорожало” модернизацию промышленности и экономики в целом. Изоляция СССР была преодолена к середине 30-х гг., когда угроза Второй мировой войны изменила расстановку сил в Европе и мире. Одним из проявлений международного признания СССР явился прием его в 1934 г. в Лигу наций. Участие СССР во Второй мировой войне и тот вклад, который внесли народы СССР в разгром стран “оси” сделали его страной, позиция которой определила послевоенное устройство Европы и всего мира. Однако победоносное участие СССР во Второй мировой войне стоило его народам огромных человеческих потерь (прямые безвозвратные потери составили около 30 млн. человек ) и утраты значительной части (28,7% ) его национального богатства. Прямые военные расходы СССР в 1939-1945 гг. составили 1172,3 млрд. долларов ( в ценах 1993 г.) или 55% его национального дохода. Восстановление разрушенной войной экономики и преодоление последствий войны в демографической, социальной и культурной областях народам Советского Союза вновь — во второй раз — за ничтожно малый по историческим меркам срок в четверть века — пришлось начинать в экстремальных условиях послевоенной разрухи и дезорганизации всей общественной жизни, вызванной войной. Демобилизация многомиллионной армии, реконверсия промышленности, восстановление сельского хозяйства, воссоздание инфраструктур, уничтоженных в ходе войны на большей части европейской территории СССР требовали огромных капиталовложений и гигантских усилий советских людей, переживших невиданные трудности и лишения. Все указанные выше проблемы народам и руководству СССР пришлось вновь решать в условиях экономической блокады СССР со стороны его недавних союзников по антигитлеровской коалиции и жесткого военно-политического и идеологического противостояния в условиях “холодной войны”. В той острой пропагандистской полемики, которая велась в годы “холодной войны” по вопросам о том, кто виновен в установлении “железного занавеса” и развязывании “холодной войны”, полемики, отзвуки которой можно найти и в современной историографии, на второй план отходил, а иногда и вовсе не затрагивался вопрос об экономических последствиях послевоенного раскола Европы. Между тем, как представляется автору настоящей статьи, раскол Европы и “холодная война”, вина за которые на Западе возлагалась исключительно на СССР, ставили США и их союзников в более выгодные экономические условия. В зону советского влияния, установленную по соглашениям между союзниками, вошла большая часть территорий и стран, сильнее всего пострадавших от войны (Польша, Восточная Германия, Венгрия). В случае сохранения и дальнейшего развития сотрудничества стран антигитлеровской коалиции неизбежно бы встал вопрос о распространении “плана Маршалла” на СССР и его союзников. Этого, как известно, не произошло и разоренный войной СССР был вынужден взять на себя дополнительное бремя по восстановлению разрушенной экономики союзных с ним стран. Во время “холодной войны” антисоветская пропаганда видела в самом факте включения стран Восточной Европы в зону советского влияния лучшее доказательство “агрессивности” СССР и его стремления к “мировому господству”. Понадобилась советская перестройка, чтобы риторика “холодной войны” уступила место более взвешенной оценке внешнеполитических действий СССР в послевоенные годы и признанию западными исследователями международных отношений того факта, что в основе их лежали геополитические интересы страны, ее естественное стремление обезопасить свои границы на Западе, откуда пришла на территорию СССР самая разрушительная война за всю ее многовековую историю, и создать там своеобразный “оборонительный пояс”.

В настоящей статье не рассматриваются вопросы, которым уделяется в некоторых работах отечественных и зарубежных авторов неоправданно, на наш взгляд, большое внимание .В их числе: “Кто был инициатором “холодной войны?”, “Кто ответственен за ее эскалацию и периодические обострения, ставившие мир на грань самоубийственной термоядерной войны?” При этом исследователи стремятся проследить хронологию событий и изучить военно-политические аспекты войны. Зачастую им трудно преодолеть влияние широко распространенных в массовом сознании идеологических стереотипов и пропагандистских мифов, рожденных в разгар “холодной войны”. Будучи пропагандистским обеспечением внешней политики государств с различным общественно-политическим строем, они создавали атмосферу, которая делала объективную оценку “холодной войны” крайне трудной, а понимание ее истинной сущности для массового сознания почти невозможной. Но и в наши дни, когда руководители правительств бывших враждующих стран торжественно заявили о ее окончании, влияние этих мифов прослеживается не только в работах западных, но и отечественных исследователей.

Представляется, что при изучении международных отношений в годы “холодной войны” второстепенное значение для их понимания имеют вопросы подобные тому, считать ли ее началом речь У. Черчилля в Фултоне (США) в марте 1946 г. или интервью И.В. Сталина, которое он дал иностранным корреспондентам в том же году и в котором сравнил английского политика с поджигателем войны, хотя политический и идеологический подтекст этого вопроса очевиден: если СССР “виновен” в “холодной войне”, которая окончилась с его распадом, то его внешняя политика , основанная на марксистско-ленинской доктрине, была “самоубийственной”. Отметим в этой связи, что вопрос о том, в какой степени эта политика определялась идеологическими догмами и установками и в какой — интересами национальной безопасности и геополитическим положением СССР, практически оставался и до настоящего времени остается вне поля зрения российских исследователей, хотя они и признают его существование.

Важно констатировать, что после непродолжительной пропагандистской полемики, “холодная война” приобрела характер жесткого военно-политического противостояния СССР и США и положила начало невиданной в мировой истории по масштабам гонки вооружений и созданию двух военно-политических блоков. Гонка вооружений началась при различных “стартовых возможностях” участвующих в ней сторон. Выше были приведены наиболее существенные, на наш взгляд, статистические данные, которые позволяют судить о состоянии советской экономики по окончании Второй мировой войны. США вышли из нее, как это было и после Первой мировой войны, с наименьшими среди всех участвующих в ней стран, потерями. Война вызвала невиданный до того подъем их экономики, который позволил окончательно преодолеть негативные последствия “великой депрессии” 1929-1933 гг., обеспечил полную занятость рабочего населения и небывалую деловую активность. Хотя прямые военные расходы США были наибольшими среди всех воюющих стран (3107,5 млрд. долларов в ценах 1993 г.) и составили 38,4% их национального дохода, национальное богатство страны выросло в 1939-1945 гг. на 23,8%. Территория США не была затронута военными действиями. Прямые безвозвратные демографические потери США составили 405 тыс. человек, что составляет 0,8% общих потерь во Второй мировой войне, численность которых оценивается в 50 млн. человек. Западные союзники США потеряли в ходе войны значительную часть своего национального богатства: Британская империя — 13,6% и Франция — 13,8%. Однако их людские потери (Британская империя — 357 тыс. и Франция — 250 тыс.) несопоставимы с советскими потерями или потерями такой страны как Польша, ставшей после войны союзником СССР. Следует учитывать также, что длительное время после окончания войны Великобритания и Франция обладали обширными колониальными владениями, которые были источником сырья и дешевой рабочей силы, что существенно помогло этим странам в преодолении последствий войны.

Американские ядерные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 г. означали появление в мире сверхдержавы, которая обладала монополией на ядерное оружие. Эта монополия была в 1949 г. ликвидирована Советским Союзом, сумевшим к этому времени создать собственную атомную бомбу, а в 1954 г. — водородную. Тем не менее, в конце 1940-х — начале 1950-х гг. США обладали арсеналом ядерного оружия, который длительное время превосходил ядерный арсенал СССР. Разработанная ими в 1954 г. “доктрина массированного возмездия” должна была обеспечить не только “сдерживание”, но и “отбрасывание” коммунизма. Допускалась возможность использования ядерного оружия против СССР. В начале 1960-х гг. по инициативе министра обороны США Р. Макнамары была разработана новая стратегическая концепция “гибкого реагирования”, которая предусматривала “гарантированное уничтожение” СССР, если эскалация какого-либо вооруженного конфликта поднимется до уровня всеобщей ядерной войны. Альтернативные варианты всеобщей ядерной войны предусматривали возможность “ограниченного применения ядерного оружия”. В 1974 г. военно-стратегическая доктрина США допускала “ведение отдельных ядерных операций” в случае эскалации конфликта в каком-либо регионе мира. Однако в 1982 г. участники НАТО заявили, что ядерное оружие будет применено только в ответ на нападение.

В годы “холодной войны” в основу военно-стратегической доктрины СССР были положены тезисы о том, что “его оборонительная структура, включая структуру его стратегических вооружений, должна строится с учетом внушительного военного потенциала США и НАТО. Для стратегических ядерных сил Советского Союза суть оборонительной достаточности определяется необходимостью поддерживать эти силы на таком количественном и качественном уровнях, чтобы иметь надежные средства нанесения ответного удара в любых условиях, даже самых неблагоприятных, в случае ядерного нападения. Советский Союз утверждает, что не стремится к военному превосходству над США и не претендует на более высокую степень безопасности, но в то же время преисполнен решимости не допустить военного превосходства США над собой”. Трактовка этой доктрины советскими руководителями и военными теоретиками отличалась на различных этапах “холодной войны”. В 1960-1962 гг. руководство СССР заявляло, что любой вооруженный конфликт неизбежно перерастет во всеобщую ядерную войну, если в него окажутся втянуты ядерные державы. В 1965-1966 гг. советские военные теоретики допускали возможность ведения локальных войн с использованием ядерного оружия. Позже, в 1972 г., рассматривая ядерное оружие как средство устрашения, они считали возможным ведение широкомасштабной войны с применением только обычного оружия. В 1976 г. руководители СССР заявили, что в случае применения ядерных запасов, накопленных СССР и США, “человечество может быть полностью уничтожено”. И наконец, в 1982 г. Советский Союз официально заявил, что он “никогда ни в каком конфликте не применит ядерного оружия первым”.

Изменения военно-стратегических доктрин США и СССР определялось в решающей степени развитием их военного потенциала. Несмотря на различия в стратегии США и СССР, их стратегические ядерные арсеналы, так же как и арсеналы Великобритании, Франции и Китая, состоят из трех основных элементов, образуя так называемую триаду: силы наземного и морского базирования и бомбардировочная авиация. Наиболее эффективными и наименее уязвимыми для противника являются межконтинентальный баллистические ракеты (МБР) и баллистические ракеты, установленные на подводных лодках (БРПЛ). В 1962 г. США располагали 1653 ракетоносителями с 3267 ядерными боеголовками, СССР — соответственно 235 и 481. Однако уже в 1971 г. у США было 2087 ракетоносителей с 6064 боеголовками, а СССР располагал 2075 ракетоносителями с 2441 ядерными боеголовками. В 1980 г. соотношение по этим показателям было следующим: США — 2022 и 10608, СССР — 2545 и 7480. К 1990 г. США располагали 1000 МБР с 2450 боеголовками, 592 БРПЛ с 5100 боеголовками на 33 подводных лодках и 350 стратегическими бомбардировщиками, несущими 4500 ядерных боезарядов. В ядерном арсенале СССР находилось 1356 МБР с 6450 боеголовками (большая часть их была развернута с 1966 по 1979 гг.), 930 БРПЛ с 3642 боеголовками и 160 стратегических бомбардировщиков, некоторые из которых несли крылатые ракеты (данные о количестве боезарядов на них СССР не предоставил).

Как видно из приведенных данных, в начале 1970-х гг. Советский Союз достиг паритета с США в ядерных вооружениях и тем самым необходимой “оборонной достаточности”. Однако это не внесло коренных изменений в советскую военную стратегию. Вопросы военной стратегии никогда не являлись в СССР предметом общественного обсуждения. Более того, они фактически никогда не обсуждались на заседаниях высшего законодательного органа СССР — его Верховного Совета или его комиссий. Решения по ключевым вопросам национальной безопасности СССР принимались его высшим руководством на основе рекомендаций, предложенных представителями советского военно-промышленного комплекса и военных и разведывательных ведомств. Последние трактовали понятие “оборонной достаточности” в соответствии с логикой ведомственного мышления. Поэтому в 1970-е гг. на ряду с дальнейшим увеличением ядерного арсенала СССР продолжал наращивание танкового, артиллерийского, химического и других вооружений. Именно после достижения ядерного паритета с США СССР развернул широкомасштабное строительство военно-морского флота, способного действовать в мировом океане. В 1978-1987 гг. СССР построил крупных надводных кораблей столько же, сколько и США, а многоцелевых подводных лодок — в два раза больше. Началось строительство новых типов особо крупных кораблей (авианосцев, крейсеров). По мнению адмирала С.Г. Горшкова, советский “военно-морской флот обрел способность открыть новое направление борьбы для вооруженных сил, причем те, которые с давних пор считались для нас недоступными”. Далее он отмечал, что создание советского океанского флота “сопоставимо по значению” с созданием в СССР ядерного оружия. Развитие флота потребовало создание военных и военно-морских баз на территории стран, находящихся на тысячи миль от границ СССР и его союзников. Количество этих баз и расходы на их содержание до настоящего времени не опубликовано в российской печати и научных исследованиях. Можно лишь сказать, что в 1960-1980-е гг. базы (сюда включены и ремонтные базы для военно-морских судов) находились с различной продолжительностью на территории Алжира, Кубы, Египта, Ирака, Ливии, Корейской Народно-Демократической Республики, Мозамбика, Северного и Южного Йемена, Сирии, Сомали и др.. СССР оказывал экономическую и военную поддержку правительствам стран, на территории которых находились его базы. Огромные материальные и финансовые ресурсы расходовались на помощь политическим режимам стран, которые проводили — часто лишь временно — антизападную или антиамериканскую внешнюю политику. По свидетельству предпоследнего премьер-министра СССР Н.И. Рыжкова, только с 1986 по 1989 гг. безвозмездная помощь зарубежным странам составила около 60 млрд. долларов США (1,1% валового национального продукта СССР). Из них 22 млрд. долларов пошло на экономическую и военную помощь Кубе. Нередко с целью сохранить просоветский режим в той или иной стране СССР оказывался втянутым, как это было в случае с Афганистаном, в длительную войну. Решение о вводе советских войск в Афганистан, положившему начало девятилетней войне, было принято узкой группой членов Политбюро ЦК КПСС. Долгое время эта война оставалась фактически неизвестной советскому народу. Советские средства массовой информации регулярно, но крайне скупо и осторожно сообщали о “братской помощи” “ограниченного контингента советских войск” политическому режиму, установленному в результате “победы народно-демократической революции в апреле 1979 г.”. До окончания войны и наступления гласности в СССР советским людям были не известны истинные масштабы войны советских вооруженных сил против народа Афганистана. Влияние войны на политический и моральный климат советского общества было в результате этого малозаметным, тем более, что советские людские потери в войне (более 13 тыс. убитых и 37 тыс. раненых) были относительно невелики. Однако, расходы на войну в Афганистане легли дополнительным бременем на и без того милитаризованную советскую экономику. Общие цифры этих расходов за 9 лет войны до настоящего времени не опубликованы. Можно лишь привести мнение Н.И. Рыжкова, согласно которому

“Афганистан стоил нам миллиарды... В 1985 г. война там обошлась нам в 2,6 млрд. рублей, 1987 г. — 5,4 млрд.”.

Определить объем расходов СССР на военные цели как за весь период “холодной войны”, так и в отдельные годы является задачей едва ли разрешимой. Официальные цифры никогда не отражали их реальных размеров, поскольку многие военные программы шли по другим статьям государственного бюджета и были “спрятаны” в расходы на гражданские цели. По подсчетам Комиссии У. Пальме, удельный вес военных расходов СССР составлял в 1960 г. 12,4% его национального дохода, в 1970 г. — 12% и в 1980 г. — 5,6%. А.И. Степанов полагает, что прямые военные расходы СССР с 1947 по 1991 гг. составили в долларах США 1993 г. 10039 млрд., что составляет 12,6% национального дохода за эти годы. Более реальное представление, на наш взгляд, об истинных размерах военных расходов СССР в годы “холодной войны” могут дать расчеты Международного института стратегических исследований в Лондоне, который оценивал военные расходы СССР в конце 1980-х гг. в объеме 17,6% валового национального продукта.

По последним подсчетам российских экспертов советская экономика на 70% была ориентирована на тяжелую промышленность и лишь на 30%-на потребительские товары и услуги. К середине 80-х гг. советская экономика составляла около 50-60% ВНП США и была второй в мире.12-13% советского ВНП направлялось в военно-промышленный комплекс(оборону)(в США-5-6%).Доля оборонных расходов в государственном бюджете СССР составлял 45-50%(в США-25-27%)Советские воен-ные расходы оценивались в 250-300 млрд. долларов в год, что приблизительно соответствовало военным расходам США.

США израсходовали за годы “холодной войны” на военные цели 9471 млрд. или 5,6% их национального дохода. Таким образом, более богатые США израсходовали на военные цели меньше, чем СССР. Это объясняется большей эффективностью американской экономики, сумевшей лучше использовать новейшие достижения научно-технической революции, так и тем, что доля США в расходах на поддержание необходимого военного потенциала НАТО составляла 30% , в то время как доля СССР в военных расходах стран Варшавского договора составляла 80%.

США понесли в целом меньшие людские потери в “горячих” войнах в 1945-1990 гг.: 309 тыс. против 396 тыс., которые потерял СССР. Однако подлинная цена, которую заплатил Советский Союз за противостояние с США и их союзниками в годы “холодной войны”, будет лучше видна, если сопоставить рост их национального богатства. С 1947 по 1991 гг. в США оно выросло на 23423,2 млрд. долларов (189,2% ), в СССР за тот же период на 1984,2 млрд. долларов (136,5%).

Очевидно, что выдержать военно-политическое противостояние с таким мощным экономическим соперником в течение сорока пяти лет СССР смог лишь благодаря сверхмилитаризации своей экономики и поддержанию низкого — по стандартам развитых промышленных стран — жизненного уровня своего населения. Гонка вооружений привела к деформированию всей экономики СССР в котором ВПК составлял до 80% всего промышленного производства. Гражданские отрасли промышленности и сельское хозяйство были не более, чем придатками гигантского советского ВПК. Такое положение этих отраслей экономики привело к тому, что к середине 80-х годов они все еще находились на технологическом и организационном уровне 30-х годов, а ряд отраслей сельского хозяйства — середины 20-х гг. Лучшие научные кадры, новейший научно-технологические достижения внедрялись в ВПК. Концентрация материальных и интеллектуальных ресурсов на одном-двух направлениях (сначала — создание ядерного оружия, а затем — ракетно-космической техники) требовали максимальной мобилизации и концентрации материальных и финансовых ресурсов, которые отвлекались от развития гражданских отраслей экономики и социальных сфер. Результатом такой политики был разрыв между ВПК и гражданскими сферами экономики, который не смогли преодолеть ни использование военных технологий двойного назначения, ни “подключение” предприятий ВПК к производству продукции гражданского назначения. На развитии ВПК и на состоянии вооруженных сил СССР и его союзников не могло не сказываться отставание гражданских отраслей экономики. Их тормозящее влияние проявлялось двояко. Во-первых, новый этап научно-технической революции разрушал сложившуюся “анклавную” систему функционирования военной экономики, включая прежде всего производство вооружения, боевой техники и научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР). Уже в 70-е гг. было много примеров того, что именно достижения, полученные в гражданской сфере, способны изменить качественные характеристики обычного вооружения, повысить его эффективность в 10-20 раз. Новые области науки — биотехнология, сверхпроводимость, создание новейших ЭВМ — открывали перспективные направления в создании средств вооруженной борьбы. Во-вторых, с совершенствованием и усложнением военной технологии и вооружений встал вопрос о человеке, творческая и ответственная деятельность которого является главным условием “нормальной” деятельности ВПК и поддержания боеспособности вооруженных сил на необходимом для эпохи глобального военного противостояния уровне. А это было невозможно без повышения жизненного уровня людей ,их профессиональной подготовки и общей культуры. Иначе говоря, гипертрофированное развитие советского ВПК способствовало усилению к концу 70-х гг. общей экономической отсталости СССР, которая привела к качественному ухудшению советского военно-технического потенциала, что в свою очередь вело к ослаблению международных позиций СССР. Это выражалось, в частности, в невозможности бесперебойного и достаточного военного и экономического обеспечения своих союзников в странах “третьего мира”. Результатом последнего явилось падение дружественных СССР политических режимов в ряде стран “социалистической ориентации” в 70-80-е гг. (Гана, Алжир, Никарагуа и др.).

Экономическое отставание отрицательно сказывалось на внутреннем социально-экономическом развитии СССР и его союзников. В первую очередь оно приводило к снижению жизненного уровня населения этих стран. Если в 50-е гг. среднегодовой прирост совокупного национального дохода в странах СЭВ составлял 9,5%, то в 1981-1984 гг. он упал до 2%, тогда как порог ощутимого расширенного воспроизводства и рост благосостояния населения происходит минимум при 3-3,5%. В условиях ожесточенной идеологической и психологической борьбы низкий жизненный уровень населения и низкое, по “западным” стандартам, качество жизни в первую очередь в СССР, был мощным аргументом антисоветской и антикоммунистической пропаганды. Этот уровень жизни СССР и союзных с ним стран (отметим здесь, что в некоторых странах социалистического содружества — ГДР, Чехословакии, Венгрии — он был выше, чем в СССР) был не только следствием сверхмилитаризации их экономики, но и результатом недостатков общественно-политической системы. Стремление к экономической замкнутости, продиктованное желанием избежать экономического и политического влияния (что было утопично и неосуществимо в условиях взаимосвязанного и взаимозависимого мира и развития средств связи второй половины ХХ века) и поддерживаемое США и их союзниками путем целенаправленной политики (напомним в этой связи деятельность КОКОМ, которая хотя и не могла полностью перекрыть доступ новейших западных технологий в СССР, но сделала этот доступ замедленным и крайне дорогим), закрытость общества, жесткий полицейский контроль над научным и культурным обменом социалистических стран со странами Запада, культ государственной тайны, затрудняющий широкий и свободный обмен научной информацией даже в границах одной страны — все это способствовало тому, что СССР и его союзники с опозданием начали использовать новейшие достижения мирового научного и технического развития. В немалой степени на научное и техническое отставание этих стран оказал влияние культурный кругозор и интеллектуальный уровень их руководителей, для которых было порою трудно уяснить подлинное значение и последствия для экономики страны и ее социального развития новейших достижений в таких, например, отраслях науки, как генная инженерия или ЭВМ. Но от решения руководителей в условиях жесткого централизованного планирования часто зависела судьба направлений и школ в научных исследований. Один из примеров тому — существование в советской биологической науки “лысенковщины”, продержавшейся при личной поддержке Н.С. Хрущева до середины 60-х гг.

Руководство СССР после смерти Сталина, тем не менее, осознавало постоянно растущее технико-экономическое отставание СССР от передовых стран мира. Свидетельство тому — попытки реформ в 50-е, 60-е и 70-е гг., имевших своей целью повысить эффективность советской экономики путем улучшения форм и методов ее управления и внедрением в нее новейших достижений мировой и отечественной науки и техники.

В ходе перестройки руководство СССР, попытавшись применить традиционные для него методы повышения эффективности экономики (“стратегия ускорения”), пришло к выводу о том, что ее выход на мировой технико-экономический уровень невозможен без ее интеграции в мировую экономику, что требовало, в свою очередь, не только радикального изменения форм хозяйствования, но и изменения всей государственно-политической системы СССР. Перестройка была невозможна без демилитаризации экономики и общественно-политической жизни, без избавления страны от бремени гигантских военных расходов, идущих на поддержание глобального противостояния с США и их союзниками. СССР ликвидировал свои военные базы на чужих территориях, вывел войска из Восточной Европы и Монголии, резко сократил военные расходы. Это естественно привело к ослаблению геополитических позиций СССР в мире. Политика нового мышления, которую провозгласило и попыталось реализовать советское руководство в 1987-1991 гг., была попыткой сохранить с учетом новых политических реалий СССР как великую мировую державу. Это было возможно лишь при глобальной перестройке всей системы международных отношений, при которой всем государствам должны были быть обеспечены безопасность и свободное экономическое и политическое развитие, чего, как известно, не произошло.

Все выше приведенные факты ,отражающие международное положение и внешнеполитический курс СССР в годы “холодной войны” были подробно проанализированы в конце 80-х-начале90-х гг. в работах отечественных и зарубежных исследователей. где они рассматривались в качестве причин, породивших глубокий и всесторонний кризис советского общества. Внимание аналитиков было обращено к ним в связи с обсуждением концепций перестройки, которая и была задумана как средство преодоления этого кризиса. Никто из советских и зарубежных исследователей не связывал анализ причин кризиса с вопросом о возможности распада СССР. Однако после 1991 г. причины кризиса советского общества в конце 80-х годов, включая и те, что были порождены глобальными процессами периода “холодной войны”,стали рассматриваться многими исследователями в качестве факторов, определивших распад СССР. Можно сказать, что в данном случае возобладал подход “после этого, следовательно вследствие этого”. Его сторонники как бы исходят из того, что кризис советского общества конца 80-х гг. был непреодолим и следовательно с неизбежностью вел к распаду СССР. Однако, правомерно будет предположить, что глобальные процессы не вели с фатальной неизбежностью к распаду СССР. Учитывая тот факт, что Советский Союз сумел после потрясений и огромных людских и материальных потерь в первой половине ХХ века не только выдержать более чем 40-летнее противостояние с крупнейшими высокоразвитыми странами капиталистического мира, но и добиться ощутимых ее населением и признаваемых во всем мире успехов в социальном, культурном и научном развитии, невозможно допустить, что его распад в ходе перестройки был “неизбежен”. История знает немало примеров, когда многонациональные государства, значительно менее развитые, преодолевали кризисы и сохраняли свою государственную целостность. Можно напомнить в этой связи, что в 1918-1921 гг. Россия сумела преодолеть в худших условиях значительно более глубокий кризис и выйти из него, благодаря воле правящей партии и ее руководителей. Поэтому нельзя не согласиться с утверждением М.С. Горбачева, что “Союз можно было сохранить!”

Что касается бремя вооружений, которое несла советская экономика, то убедительным представляется мнение российского специалиста по международным отношениям А. Арбатова о том, что “СССР не потерпел поражения в холодной войне и не рухнул под тяжестью гонки вооружений... Гонка вооружений сама по себе не была ни фактором, прямо подрывавшим советскую экономику, ни причиной распада империи”. Косвенным подтверждением правомерности точки зрения российского исследователя на соотношение гонки вооружений и распада СССР служат воспоминания Д. Буша, бывшего в начале 90-х гг. президентом США, и его советника по национальной безопасности Б. Скоукрофта. Первый называет распад СССР “везением”, а второй признается, что в декабре 1991 г. “произошло то, о чем я никогда не мог предположить, что это произойдет при моей жизни”.

Ни США, ни НАТО, ни “стратегическая оборонная инициатива” Рейгана, считает А. Арбатов, не могли оказать столь разрушительного воздействия на СССР. Учитывая цикл советских военных программ (научные исследования, разработка, производство и развертывание) ответ на СОИ потребовал бы максимальных затрат не ранее, чем во второй половине 90-х гг. Впрочем, если верить неоднократным утверждениям М.С. Горбачева, ответ СССР на американский вызов не потребовал бы столь разрушительных для советской экономики затрат. Добавим к этому, что большинство оборонных программ, осуществлявшихся в СССР в 1986-1991 гг., были задуманы для реализации еще в 70-е гг., и нет никаких доказательств того, что политика нового мышления, будь она поддержана ведущими странами мира и реализована, не позволила бы значительно удешевить эти программы ,сделать их более эффективными и обратить освободившиеся средства на гражданские нужды.

Политика нового мышления, ее цели и методы хорошо известны и нет необходимости подробно останавливаться на них. Отметим только, что новое мышление не было, строго говоря, “новым”. Некоторые его положения были высказаны в Манифесте Б. Рассела и А. Эйнштейна в 1955 г. Известные ученые, обращаясь к правительствам и народам стран мира писали: “Мы должны научиться мыслить по-новому. Мы должны научиться спрашивать себя не о том, какие шаги надо предпринять для достижения военной победы тем лагерем, к которому мы принадлежим, ибо такие шаги более неосуществимы. Мы должны задать себе следующий вопрос: какие шаги мы должны предпринять для предупреждения вооруженной борьбы, исход которой должен быть катастрофическим для всех ее участников”. Премьер-министр Швеции У. Пальме в начале 1980-х гг. выступил с программой всеобщего вооружения по красноречивым названием “Безопасность для всех”. По мнению некоторых исследователей, много точек соприкосновения основные идеи политики нового мышления имеют с доктриной “нового мирового порядка”, выдвинутой США в конце 1980-х гг., а также с резолюцией 44-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (1989 г.), провозгласившей создание глобальной системы мира и безопасности и сотрудничества на новых основах (Документ Генеральной Ассамблеи ООН № 44/21).

Руководство СССР, проводя политику нового мышления, стремилось к тому, чтобы ослабить международную напряженность, прекратить военное противостояние, затормозить гонку вооружений и тем самым “остановить “адский поезд”, мчащийся к ядерной пропасти”. Одновременно оно заявило на весь мир о том, что отныне весь экономический и военный потенциал СССР, весь его авторитет на мировой арене оно направит на создание нового мирового порядка, который бы учитывал глобальные изменения, происшедшие после Второй мировой войны , и устранил угрозу уничтожения человечества в случае термоядерной войны. Встреченная вначале с подозрением и настороженностью, вполне объяснимыми опытом “холодной войны”, внешняя политика СССР, основанная на “новом мышлении”, вскоре получила поддержку со стороны нейтральных и неприсоединившихся стран, а затем общественного мнения в ведущих капиталистических странах, правительствам которых потребовалось несколько лет для осознания того, что “новое мышление” — не очередная пропагандистская акция советского руководства, а новый внешнеполитический курс, который оно намерено осуществлять последовательно и неуклонно. Советская внешняя политика в 1987-1991 гг. была подлинным дипломатическим наступлением, носившим глобальный характер и менее всего было похоже на поведение страны, проигравшей “холодную войну”. Однако это наступление не достигло поставленных руководством СССР целей. Перестройка всей системы международных отношений на основе нового мышления не состоялась. Одной из главных причин этого был распад СССР.

Спустя восемь с лишним лет после распада СССР в российской и зарубежной литературе все еще нет научного исследования, в котором бы объяснялись причины распада СССР. Преобладают эмоциональные оценки типа “потрясающий развал Советского Союза”, “неожиданный распад великой Российской империи” и т.п.

Большинство авторов согласны в том, что с развитием и углублением реформ в конце 80-х гг. партийное руководство все больше утрачивало контроль над обществом. Многочисленные воспоминания бывших лидеров СССР дают картину их растерянности перед лицом процессов, которые они сами инициировали. Складывается впечатление, что за бюрократическими интригами на разных уровнях партийного аппарата и государственной администрации они не всегда могли разглядеть глубину и необратимость общественных процессов. Это вело к дальнейшему ослабление центральной союзной власти. В мае-июне 1989 г. состоялся 1-й Съезд народных депутатов СССР, на котором с невиданной за все годы существования советской власти откровенностью и остротой обсуждались проблемы общественного развития. На этом же съезде прибалтийские республики — Литва, Латвия и Эстония — заявили о своем намерении выйти из СССР. Их руководство стало последовательно проводить линию на государственную независимость. В начале 1990 г. руководители Литвы прямо заявили М.С. Горбачеву о своем нежелании оставаться в СССР. Несмотря на постоянное давление Москвы, не останавливавшейся иногда, как это было в столице Литвы в январе 1991 г., перед применением вооруженного насилия, руководству СССР не удалось подавить стремление прибалтийских республик к национальной независимости. В 1990 г. прошли выборы в республиканские и местные Советы. В результате их во многих Верховных Советах республик и ряде крупнейших городов депутаты демократической ориентации составили сильные фракции или оказались в большинстве. Возникла новая политическая ситуация: к республикам постепенно стала перемещаться реальная власть. Фактически это знаменовало начало распада СССР.

Все эти процессы происходили на фоне демократических преобразований в странах Восточной Европы, результатом которых было падение в них в 1989-1990 гг. коммунистических режимов. Представляется однако, что было бы преувеличением утверждать, что эти преобразования оказали существенное влияние на усиление дезинтеграционных процессов в СССР. Можно предполагать, что они повлияли на общий политический климат в СССР, народы которого связывали свои надежды на улучшение материальной, политической и духовной жизни с перестройкой и вызываемыми ею изменениями. С другой стороны, “не может быть сомнений, что широкое освободительное движение [в странах Восточной Европы ] не развернулось бы с такой силой и такой глубиной, если бы импульс к переменам не исходил из Москвы”.

Международные последствия распада СССР рассматриваются российскими и зарубежными исследователями преимущественно в геополитическом и экономическом аспектах. Большинство из них пытаются оценить эти последствия в глобальных масштабах. При этом одни авторы считают, что “крушение СССР является геополитической катастрофой, которая выходит за рамки понятия “системы международных отношений” и могут быть оценены лишь на уровне истории взаимодействия цивилизаций”. Другие же оценивают распад СССР как “конец системы международных отношений, основу и стержень которой образовывали итоги Второй мировой войны, а также идеологическое и военно-политическое противоборство двух систем, и прежде всего их государств-лидеров: СССР и США”. После распада СССР наблюдается “возвращение к многополюсному миру и менее крупных держав”. Происходит перестройка глобальной системы международных отношений, что порождает нестабильность в отдельных районах мира.

Эта перестройка затронула в первую очередь систему безопасности в Европе. Парадоксальным образом годы “холодной войны” были для нее наиболее длительным периодом стабильности и экономического процветания за последние несколько веков. Ликвидация организации Варшавского Договора и распад СССР нарушили сорокалетнее устойчивое равновесие. Возник очаг войны в Югославии, возобновились споры между некоторыми странами Восточной и Центральной Европы по территориальным вопросам(между Венгрией и Румынией, Словакией и Венгрией, Чехией и Германией, Молдавией и Приднестровской республикой). Этим, вероятно, объясняются появление ностальгической ноты в оценках “холодной войны”, которые содержатся в работах некоторых западных аналитиков. По их мнению, “ поляризация в Европе в годы “холодной войны” “внесла целостность и стабильность в западно-европейскую политику, которых она доселе была лишена” и что “далеко не все годы стабильного антагонизма были плохими и — уж совсем точно — это был не худший период в историческом контексте. Жесткость идеологического противоборства и система союзов создали замечательно стабильный политический фон для растущей интеграции Запада и сильный импульс для экономического роста”. По мнению российского исследователя, система двух военно-политических блоков “за 40 лет доказала, что она наиболее стабильна в центральном ее направлении”, т.е. в Европе.

Районом нестабильности и локальных вооруженных конфликтов стала территория бывшего СССР. Его распад вызвал ликвидацию единого правового пространства, что сделало невозможным “разрешение конфликтов... в рамках общесоюзной конституционной процедуры под защитой общесоюзной и потому нейтральной армии”.Независимые государства, возникшие на его месте, до сих пор не нашли эффективной формы экономического и политического сотрудничества. Содружество Независимых Государств (СНГ) существует, но “нет оснований полагать, что его дальнейшая дезинтеграция остановиться”. Причина этого “в различном понимании его учредителями сути содружества”.

Распад СССР и возникновение на его территории независимых государств существенно усложнили “ противоречия мирового интеграционного процесса, обусловив увеличение числа “горячих точек”, расширение международных потоков миграции, усложнение борьбы с терроризмом, наркобизнесом и всеми видами контрабанды”.

Нестабильностью в европейском и азиатском регионах пользуются США , страны Западной Европы и Япония для распространения своего экономического и политического влияния, а нередко и прямого военного присутствия в районах, которые ранее были сферой влияния СССР или находились под его непосредственным контролем. Планы распространения НАТО на восток, вмешательство НАТО в конфликты на территории бывшей Югославии, экономическая активность западных инвесторов в бывшей советской Средней Азии и бассейне Каспийского моря, американское военное присутствие в Украине, на Черном море, в странах Балтии-все это лишь некоторые из последствий нового соотношения сил в Европе и мире, сложившегося после распада СССР.В последние годы все отчетливее проявляется внешнеполитическая “стратегия мирового преобладания” США, основанная на “господстве Америки” как единственной в мире супердержаве и “его геостратегических императивах”. В числе последних американские политики называют “управление последствиями распада советской империи”.В этой связи ими обсуждается вопрос о том, “какая Россия нужна Америке”. Бывшие республики СССР, ставшие независимыми государствами, мучительно ищут свое место в современном, быстро меняющимся мире. В России этот вопрос является предметом острых политических и научных дискуссий.

Нынешняя Россия находится в границах, которые были у нее в 1653г. до объединения с Украиной. Россия как бы отодвинута в северную и северо-восточную часть Евразии. Резко выросла ее изоляция от Европы, с которой у СССР были тесные экономические и политические связи. Теперь Россия отделена от Европы двойным поясом — бывших республик СССР и бывших союзных государств Восточной Европы, стремящихся интегрироваться в западно-европейское экономическое и политическое пространство. Сузился выход России к незамерзающим западным морским портам. Она оказалась в стороне от главных мировых коммуникаций. Наиболее открытым для нее является доступ к АТР, который в ХХI в., согласно современным прогнозам, будет самой динамичной — с точки зрения экономического роста — частью мира. Однако районы России, которые примыкают к АТР, являются наименее развитыми. Быстрое социально-экономическое и промышленное развитие Восточной Сибири и Дальнего Востока крайне затруднительно из-за их отдаленности и низкой плотности населения и требует огромных капиталовложений.

Попытки радикальных реформ подорвали экономику России и разрушили основы безопасности страны. После распада СССР Россия унаследовала 76% территории и 60% экономического потенциала и населения и 60% советского ВНП, который составлял 50-60% ВНП США.С 1992 г. национальный доход России уменьшился на 50% и в настоящее время находится на уровне 8-9% американского национального дохода. Общий ВНП России составляет около 600 млрд. долларов. Россия в 1997 г. занимала 17 место в мире, отстав не только от “большой семерки”,но и от таких стран как Индия, Бразилия, Индонезия, Мексика, Южная Корея. Федеральный бюджет на 1997 г. составил около 93 млрд. долларов.

В стремительно развивающимся мире на рубеже тысячелетий экономический потенциал в решающей степени определяет место и роль той или иной страны в мировом сообществе. Учитывая глубину российского социально-экономического кризиса, трудно не согласиться с выводом, что “Российская Федерация в ХХ1 веке не будет играть какой-либо существенной роли” в мировых делах.

Перед лицом таких реалий некоторые исследователи пытаются решить проблему самоидентификации России в категориях “великая”, “малая”, “средняя” и т.п. Одни считают, что Россия “перестала быть глобальной державой”. Вторые — что она — “Великая держава”. Третьи высказывают мнение, что после развала СССР она превратилась “в среднюю по размеру державу. Осталась естественно огромная территория и ядерный потенциал. Но численность населения и особенно размеры валового национального продукта (ВНП) ставят нас в другую категорию держав”.

Поиски “самоидентификации” идут также и в русле традиционного для отечественной историографии и философии положения о “русской исключительности”. Подобные споры “сильно напоминают дискуссии почти вековой давности или по крайней мере идеи мыслителей времен начала холодной войны”.

Большинство исследователей полагают, что главная задача, стоящая ныне перед руководством России, “сформулировать оптимальную внешнеполитическую стратегию”. Ее целью должно стать создание “благоприятных внешних условий для ее постепенного перехода из периферии в центр мирового развития, что предполагает приоритетное развитие взаимодействия и сотрудничества с ведущими государствами мира, прежде всего, США, Европейским Союзом и Японией, а в перспективе — вхождение в “семерку” наиболее развитых стран. Другим основополагающим интересом России является сохранение ее роли как европейской нации”. По мнению некоторых авторов, приоритетным направлением внешней политики современной России должна быть не только Европа, но и Азиатско-Тихоокеанский регион. Некоторые аналитики полагают, что “геополитической формулой ХХ1 века” будет “единство и борьба Америки и Евразии” ,что позволит России играть роль “связующего звена Евразии и мира”.

Другие исследователи считают, что в условиях крайне медленного включения России в мировые интеграционные процессы она должна направить основные усилия на организацию тесного экономического и политического сотрудничества с бывшими республиками СССР .При этом подчеркивается, что республики, не сумевшие интегрироваться в мировые экономические связи, заинтересованы в сотрудничестве с Россией больше, чем сама Россия.

Сама Россия стремится включиться в мировые экономические связи. Попытка интегрироваться в европейское, а через него в мировое экономическое сообщество пока не состоялась и в ближайшее время вряд ли состоится. Это объясняется как слабым участием СССР в международном разделении труда, когда он выступал преимущественно в роли поставщика энергоносителей, так и нынешним состоянием России, которая “ в обозримом будущем останется непредсказуемой страной”.

Стать “предсказуемой” страной Россия может, лишь сосредоточив свои усилия на решении внутренних проблем. Укрепление правового государства, успешное осуществление экономической реформы, углубление экономической и политической интеграции с бывшими республиками СССР, разработка концепции национальных интересов и национальной безопасности с четко обозначенными внешнеполитическими ориентирами должны обеспечить ей преодоление социально-экономического и политического кризиса и прогресс во всех сферах общественной жизни. Тогда появится шанс на то, что Россия не останется в стороне от мировых интеграционных процессов.

Необходимо, хотя бы кратко, остановиться на распаде СССР в контексте глобальных культурных и идеологических процессов. Марксизм в его различных национальных интерпретациях в ХХ веке был базовой составляющей социалистической идеологии и общественной практики во многих странах мира. Распад СССР был оценен большинством консервативных политиков и обществоведов Запада как “смерть” марксистской теории и ее практического применения в экономической и социальной сферах, а в более широком плане как наиболее убедительное доказательство банкротства социалистической идеологии и практики. Такая точка зрения стала официальной и во всех государствах — бывших республиках СССР. Таким образом, мир в очередной раз стал свидетелем “похорон” марксизма, которые как известно уже имели место в сравнительно недалеком прошлом. Думается, настоящие похороны также преждевременны. В большинстве европейских стран, где марксизм стал неотъемлемой частью интеллектуальной жизни общества, нет никаких признаков , что он “похоронен”. На начало 1999 г. сложилась ситуация, когда в большинстве европейских стран у власти находятся социалистические правительства .Отметим также то, что модернизация многих стран Европы, Азии и Латинской Америки проходила под социалистическими лозунгами. Для народов этих стран достижения в социальном, культурном и научном прогрессе неразрывно связано с социалистической идеологией. Отказ от нее означал бы для них возвращение”, “откат” в “третий мир”, к традиционным, чаще всего архаическим, формам экономической и социальной жизни, чего они вряд ли хотят. В этой связи положение современной России. После официально провозглашенного разрыва с социалистической идеологии в духовной жизни общества образовался вакуум, который руководство страны пытается заполнить насаждением клерикальной идеологии (православия и других конфессий). Поощряется возрождение архаических форм социальной, экономической и политической жизни (сельские сходы, казачество, казачий круг). В российской печати публикуются призывы развернуть “широкую дискуссию о монархическом строе” и обсуждается вопрос о восстановлении его в России;. Оживились и широко пропагандируются самые реакционные идеологии (расизм, нацизм, различные религиозные секты, оккультизм и т.д.). Происходит “вестернизация” духовной и интеллектуальной жизни общества, ведется массированная пропаганда “западного образа жизни”,широко распространяется низкопробная продукция западной массовой культуры. Понизился художественный уровень национальной литературы и искусства, на что обращают внимание не только отечественные, но и зарубежные деятели культуры и обозреватели. В этом отношении пример современной России в высшей степени поучителен особенно для стран, переживающих процесс реформирования экономики и общественно-политического строя.

На исходе ХХ в. складывается и в значительной мере уже сложился новый — и противоречивый — мир. С одной стороны , возникли новые центры экономического развития, в первую очередь в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), произошла достаточно четкая дифференциация стран “третьего мира”, лидирующая группа которых вступила в постиндустриальную стадию. Эти процессы происходят на фоне глобализации общественной жизни и интернационализации политических и экономических элит, подъема третьей волны научно-технической революции, образования планетарного информационно-коммуникационного поля, растущей унификации образа жизни тех слоев и групп, которых обычно относят к среднему классу. С другой стороны , противоречия, которые представлялись второстепенными на фоне противостояния двух военно-политических блоков и постоянной угрозы ракетно-ядерной войны, вышли на передний план и обнаружили всю глубину и остроту. В их числе можно назвать проблемы “север”-“юг”, исламский мир и Запад, страны индустриальные с грязными технологиями и страны с наукоемкими производствами, основанными на “чистой технологии”, продовольственная ситуация в мире, особенно в странах “третьего мира”, глобальные экологические проблемы. От того, как будут разрешены эти противоречия — на основе применения силы и экономического и политического диктата или же при их решении будут учтены интересы всех стран — зависит судьба мира в ХХI веке.

Автор статьи – Наумов Николай Васильевич, кандидат исторических наук, доцент исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.