Глава 10. Государство и право после Февральской революции 1917 г.

Крестьянство (в том числе «в серых шинелях») подошло к 1917 г. с яркой исторической памятью революции 1905-1907 гг., которая была не только «репетицией» (как назвал ее В.И. Ленин), но и «университетом». Это была первая из целой мировой цепи крестьянских войн XX в., в которых община противостояла наступлению капитализма, означавшего «раскрестьянивание».

Буржуазия, скованная сословными рамками, также задержалась с развитием своего классового сознания. Она не получила в России того религиозно освященного положения, которое дали западной буржуазии протестантизм и тесно связанное с ним Просвещение. В результате российская буржуазия к началу XX в. пришла как экономически сильный, но «культурно больной» класс. Назревающая революция, объективно призванная расчистить путь для буржуазно-демократических преобразований, изначально несла сильный антибуржуазный заряд.

Это особенно проявилось в движении народников, видевших основу будущего свободного общества в крестьянской общине, а затем - и социал-демократии, принявшей постулат марксизма об освободительной миссии рабочего класса. Таким образом, буржуазия в России не стала лидирующей революционной силой, как это было на Западе. Ведущая буржуазная партия (партия «Народной свободы», «конституционные демократы») была реформистской и стремилась предотвратить революцию. Часть буржуазии, переживавшей духовный кризис, поддерживала социал-демократов (даже порой финансируя их боевые дружины), не претендуя на роль лидера.

Модернизация в России породила и особый, неизвестный на Западе периода буржуазных революций культурный слой -разночинную интеллигенцию. Восприняв западные либеральные и демократические идеи, эта интеллигенция в то же время не стала буржуазной, которая взяла бы на себя легитимацию государства буржуазного.

Что же касается рабочего класса, то он проявил мощную солидарность и способность к самоорганизации, которая не возникает из одного только классового сознания.

Важным идеологическим (и шире - духовным) условием развития революции и последующего советского периода было огромное влияние на культурный слой народов России марксизма- выдающегося по масштабам и глубине социального, философского и экономического учения, рожденного общественной мыслью Запада в период завершения первой фазы индустриальной революции.

Будучи тесно связанным с наукой, марксизм обладал более широкими объяснительными возможностями. Исходя из мессианской идеи преодоления отчуждения между людьми и между человеком и природой, какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд оптимизма - в отличие от пессимизма буржуазной идеологии, выраженного в социал-дарвинизме (мальтузианстве и других его вариантах).

Именно эти качества, созвучные традиционным идеалам русской культуры, объясняли огромную тягу к марксизму в России. Влияние марксизма испытали не только принявшие его как основу своей идеологии социал-демократы, но и несогласные со многими постулатами марксизма народники и даже анархисты: вся культурная Россия и значительная часть рабочих находились под его влиянием. В свое время марксистами были даже такие религиозные мыслители, как Н.А. Бердяев; С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, крайне отрицательно относившие-ся к большевикам в1917г.

Все более широкими становились контакты русской интеллигенции с Западом, где с конца первой трети XIX в. в общественном мнении стала господствовать русофобия - представление о российской империи как деспотической тирании, душительнице всякой мысли и свободы. В этой установке удивительным образом были едины идеологические противники - и консерваторы, и либералы, а потом и марксисты Запада. С большим трудом добились европейские правительства участия России, в соответствии с ее обязательствами по Священному союзу (1815 г.), в подавлении революции 1848 г. в Австро-Венгрии: и тут же всеми западными газетами Россия была названа «жандармом Европы». Такое представление о России «импортировалось» на Родину, где, в частности, благожелательно перепечатывали и комментировали модную на Западе книгу французского маркиза де Кюстина, в которой он дал примитивную карикатуру на государственное устройство России.